Метки
Я всё думаю, чего ж я всё никак не могу вернуться к ведению хоть бы каких-то записей? И я думаю, что это оттого, что обычно, если сил нет, как хочется что-то написать, это что-то не слишком веселое, например, про маму. Даже нельзя сказать, что хочется поныть, но, видимо, это как с любовью. Иногда просто совершенно невозможно терпеть и хочется рассказать хоть не объекту, но уже даже кому угодно, что влюбился. И то же самое, когда скучаешь. Иногда очень хочется сказать, ну не маме, конечно, но хоть кому-то, что ее не хватает. А не пишу, потому что не хочется, чтобы кто-то это читал и жалел. Наверное, мне кажется, что я свое отгоревала и хватит уже этим грузить. Однако, гештальт закрывать все-таки надо, поэтому я буду писать, но буду предупреждать, что дальше про маму.
Так вот я последние два года люблю читать про что-нибудь такое трагическое, хотя казалось бы. Началось всё с «Текста» Глуховского в самолете в Питер, ну и с тех пор не кончается. Тема потерь, смерти, печали, переосмысления и так далее. Наверное, я таким образом вырабатываю резистентность, не знаю, но пускаю слезу регулярно, а иногда и вообще… Так вот читаю сейчас детектив, где тоже не без того. И один персонаж, девочка 16 лет, думает, какие глупости вспоминаются ей про маму. Нет бы что-нибудь путное! И я тоже подумала, что, конечно, не совместные путешествия или походы на концерты или дни рождения, а вспоминается пыхтение утюга утром под дверью, звук, именно звук, маминой улыбки, когда она говорит с подругами по телефону, или как утром, если мы спали вместе, она просыпалась, но не вставала, а дремала и двигала туда-сюда ступней под одеялом. Я помню, что меня это будило, и я, дурочка, злилась, а сейчас сама так иногда делаю утром, когда лень вставать и хочется полежать еще под одеялом. И еще было прекрасно, когда я приходила из школы или университета, а мама спрашивала, сразу я пойду домашку делать или мы немного поваляемся. И мы, конечно, всегда валялись.
А сейчас я бы рассказала маме, что я продолжаю ввязываться в работы, в которых ничего не смыслю, как раньше записывалась на соревнования по настольному теннису, не умея в него играть, и вызывалась сшить за два дня шесть пар брюк, не умея шить. Теперь я так делаю с переводами. Так как я не специализируюсь ни на чем, можно смело сказать, что я ни в чем особо и не разбираюсь, но бывает совсем темный лес, например, эстетическая медицина на прошлой неделе или гражданская авиация на этой. «Какая прекрасная возможность познакомиться с миром гражданской авиации!», — без зазрения совести пишу я в ответ на предложение о работе. Потом я, конечно, сижу часами, а то и днями и впитываю, как губка. Мама бы посмеялась и сказала, что я в папу. Но, если не брать в расчет те злополучные соревнования по теннису, с которых я, конечно, вылетела с треском после первой же игры, то брюки были все-таки сшиты, а медицина с авиацией тоже были переведены без особого позора, так что стратегия себя пока оправдывает.